320*50

Курс Крымского ханства на «параллельную поддержку»

Курс Крымского ханства на «параллельную поддержку»

 После победы Менгли-Гирея над Большой Ордой в 1502 году  внешнеполитический курс Крымского ханства изменился. Изменение этого курса начало происходить, пожалуй, чуть раньше, в конце XV века, когда, по словам К. Маркса, «изумленная Европа, в начале княжения Ивана III, едва ли даже подозревала о существовании Московии, зажатой между Литвой и татарами, была ошеломлена внезапным появлением огромной империи на восточных своих окраинах». Турции, как впрочем и Крымскому ханству, было явно не выгодно появление «огромной империи» в регионе, где у Турции были свои интересы. И если вначале Турция не была против союза Крыма с Москвой, направленного против Большой Орды и Польши, то теперь она стала требовать от Крымского ханства кардинально изменить свой внешнеполитический курс по отношению к Москве и Польше.

         Об изменении внешнеполитического курса Крымского ханства говорит целый ряд фактов. Например, успехи московских войск в 1500 году, поражение литовской армии у реки Ведроша произвели малоблагоприятное впечатление на крымского хана. Несмотря на то, что Иван III отказался зимой 1500—1501 гг. от похода на Смоленск (поход явно не нравился Менгли-Гирею), крымский хан все же прекратил вооруженную поддержку московского войска и, кроме того, стал форсировать дипломатические переговоры с Краковом и Вильно. Последние, в свою очередь, стремились как можно скорее разорвать союз Крыма с Московским государством. «Весьма показательным были попытки литовского полка — киевского воеводы князя Дмитрия Путятича напугать Менгли-Гирея военными успехами Москвы, перспективой приближения границ Московской державы к самому Крыму и в то же время предложить хану антимосковский союз, регулярную выплату дани... Эти демарши, видимо, были рассчитаны на полную переориентацию политики Крыма, однако они не оказывали еще большего воздействия на Менгли-Гирея, он хорошо знал им реальную цену».

         Однако в отношениях Польши с Крымом стали возникать новые моменты. Менгли-Гирей теперь более охотно, чем раньше, принимал польских дипломатов, в то же время он проявлял некоторую «медлительность» в организации набегов на юго-восточные территории Польско-Литовского государства. Так, весной 1501 года Менгли-Гирей как будто был готов выступить против Литвы (об этом доносили Ивану III московские послы), тем не менее данную операцию он все же не осуществил. Иван III убедился в нежелании Менгли-Гирея продолжать активное сотрудничество с Московским государством, когда были получены сведения о настойчивых попытках польской дипломатии заключить с Крымом мир и союз. Этот момент наступил весной 1503 года. С одной стороны, Менгли-Гирей уже встал на путь переговоров с польско-литовским правительством, принимал польских послов в 1502—1504 годах, тогда же он организовал походы в район Чернигова, находившегося уже иод контролем Русского государства, проявлял определенный интерес к смене ханов на казанском престоле; с другой стороны, он боялся политического «воскрешения» Ших-Ахмата, его связей с ногайцами, боялся и восстановления ордынско-польского военного союза. Поэтому позиция Менгли-Гирея была весьма осторожной.

         Он, например, намеренно затягивал в 1503—1504 годах московские переговоры, заставлял русского посла почти целый год ждать в Путивле «пропуска» на въезд в Крым. Но в то же время Менгли-Гирей зорко следил за тем, чтоб Московское государство в конце концов вовсе не отказалось от. союза с Крымом. Особенно боялся Менгли-Гирей, что Москва, разорвав отношения с Бахчисараем, заключит союз с другим государством данного региона. Поэтому он чередует набеги то на владения польского короля, то на владения Великого московского князя.

         О нежелании разрывать отношения с Москвой говорит тот факт, что Менгли-Гирей, зная о замене на казанском престоле его пасынка Абдул Латифа Мухаммед-Эмином, ханом промосковской ориентации, относился к этому вначале весьма спокойно, даже посылает московскому государству грамоту, в которой указывает: «бывшему в Казани царем, царя Менгли-Гирея пасынку Нурзатань Царицы сыну Абдул Летифу быть у Российского государя во всяком послушании, усердствуя как ему государю, так и детям его, к польскому королю и ко другим государевым неприятелям не приставать, и никак с ним не ссылаться; жить в том месте, которое дано ему во владение, и без позволения государства никуда из России не выезжать». Абдул Латифу московским государем был пожаловал город Юрьев.

         Но от былого активного сотрудничества остается все меньше и меньше следов, напротив, позиция Крымского ханства и его дипломатов в отношении Московского государства становится все более жесткой. Он все более и более проявляет внимание к Казанскому ханству, начинает решительно требовать возвращения русским правительством в Крым Абдул Латифа. Одобряет подготовку мятежа в Казани против Русского государства, который вспыхнул летом 1505 г. Пользуясь поддержкой, а может даже и помощью Крымского хана Менгли-Гирея, казанский хан Мухаммед-Эмин сначала выступил против «злоупотреблений» московских воевод, но по мере того, как крымский хан все активнее и активнее подстрекал против Москвы, Мухаммед-Эмин даже предпринял попытку наступления на Нижний Новгород и Муром. После же прихода к власти Василия III казанский хан открыто провозгласил о разрыве отношений с Московским государством.

         Все более жесткой становится политика Крыма по отношению к Московскому государству и в восточно-европейском регионе, особенно в последнее десятилетие правления Менгли-Гирея, и стоящего за его спиной турецкого султана Баязида. Все меньше набегов крымский хан совершает на территорию польского короля, и в то же время Менгли-Гирей приступает к осуществлению все более регулярных опустошительных набегов на южные окраины Московского государства. Тактика Менгли-Гирея к Москве (да, впрочем, и к другим государствам) становится все более вероломной. Одной рукой он пишет грамоту московскому царю с уверением «в дружбе и согласии, противу Польского короля... великого князя земель и подвластных ему Российских князей не воевать», другой рукой седлает коня и совершает разбойничий набег на русские земли (зачастую опережая посла, направленного с грамотой в «дружеских заверениях»).

         Наступившие в эти годы важные, крутые перемены внешнеполитического курса Крыма и Оттоманской Порты неоднократно привлекали внимание исследователей. При этом многие из них, пытаясь выяснить причины, вызвавшие такую резкую перемену во взаимоотношениях Москвы и Крыма, часто сводят все дело к проблеме приближения в начале XVI века государственных территорий Московской Руси к границам Крымского ханства и к вопросу якобы возросшей воинственности самой Москвы по отношению к Крымскому ханству. Но такие утверждения не подтверждаются историческими фактами. Так, исследователи И. Б. Греков, Л. В. Заборовский. Г. Г. Литаврин и другие, рассматривая взаимоотношения Турции и стран Европы, где, в частности, уделяют внимание и вопросу отношений между Турцией и Крымом, с одной стороны, и Польшей, Литвой и Московским государством, с другой, подчеркивают: «Такая трактовка тогдашней международной жизни региона не может быть целиком принята. На наш взгляд, двусторонние крымско-московские отношения должны быть вписаны в систему международных отношений региона в целом». Такая точка зрения позволяет, пожалуй, наиболее верно разобраться в тех переменах, которые произошли во взаимоотношениях Москвы и Крымского ханства в начале XVI века.

         Пока Крымское ханство и Османская Порта видели для себя основную опасность в существовании союза между Польско-Литовским государством и Большой Ордой, а также в тесном сотрудничестве Польши, Венгрии и Чешского государства, они активно сотрудничали с Московской Русью, справедливо считая, что именно она способна противостоять дальнейшему усилению Польши и Большой Орды. Но как только Большая Орда по существу перестала существовать и вследствие этого опасный польско-ордынский союз распался, перед Крымом и Портой возникла необходимость прекратить атаки на Польско-Литовское государство и форсировать наступательные операции против Московской Руси. И это несмотря на то, что польско-литовские «украинцы» все еще были ближе и доступнее войскам Крымского хана, чем «украинцы» Московского государства.

         Изменение внешнеполитического курса Крымского ханства и Османской Порты произошло не сразу, так как полный разрыв с Москвой был чреват целым рядом невыгодных для них последствий. «Эта политика стала фактом во втором десятилетии XVI в., а на протяжении 1505—1510 годов происходило лишь медленное «сползание» к такому внешнеполитическому курсу, поскольку крымско-османская дипломатия была вынуждена считаться с некоторыми сложностями конкретной исторической жизни региона, в частности, с перспективой политического «воскрешения» как хана Ших-Ахмата, так и самой Большой Орды, а, кроме того, и с перспективой усиления Польши на Западе, в связи с симптомами нового сближения Ягеллонов, обусловленного попытками Сигизмунда и Владислава продолжить борьбу против Габсбургов при поддержке Франции».

         После того, как Московское государство, объединив свои земли, укрепило свое международное значение, а Большая Орда, напротив, утратила свое былое могущество, основной задачей крымско-османской дипломатии являлось разжечь польско-московское соперничество. С учетом этого становится ясно, что не случайно, видимо, Османская империя и Крымское ханство, продолжая поддерживать дипломатические связи и заверять как Москву, так и Краков в «любви и дружбе», вместе с тем использовал и все средства для ослабления двух своих восточноевропейских соседей — Московскую Русь и Польско-Литовское государство. Чаще всего таким средством были опустошительные набеги войск Крымского хана то на территорию Московской Руси, то на территорию Польского государства. Османско-крымская дипломатия использовала и даже подготавливала прямое столкновение между Москвой и Краковом. Это достигалось одновременной поддержкой и представлением параллельных «гарантий» военной помощи как Польше, так и Москве, в случае возникновения вооруженного конфликта между ними.

         Таким образом, к концу правления Менгли-Гирея внешнеполитический курс Крымского ханства по отношению к Москве резко изменился в сравнении с проводимой политикой его отца и самого Менгли-Гирея в начале его ханства. От активного союза с Москвой Крымское ханство переходит к «параллельной поддержке» Москвы и Кракова. Этот внешнеполитический курс Крымское ханство и Османская Порта по существу без особых изменений соблюдали до самых последних дней Крымского ханства.

К оглавлению                        Предыдущая статья                      Следующая статья

изображение с описанием:
Похожие статьи:
   Преемник Хаджи-Гирея — его сын Менгли-Гирей унаследовал не только Крымский престол, но и продолжил внешнеполитический курс, выработанный отцом, особенно в первые годы своего пр...
0
    По материалам книги В.П.ДЮЛИЧЕВА     Часть I. ДРЕВНЯЯ И РАННЕСРЕДНЕВЕКОВАЯ ТАВРИКА(С древнейших времён - начало IV в. н.э.) ДРЕВНЕЙШЕЕ НАСЕЛЕНИЕ НА СОВРЕМЕННОЙ ТЕР...
0
    К древнейшим памятникам архитектуры Крыма относятся купольные усыпальницы «дюрбе». Эти памятники дошли до наших дней благодаря тому, что они возводились из тесаного камня на крепком...
0
     С отделением Крымского улуса от Золотой Орды и образованием Крымского ханства между Крымом и соседними странами сразу же завязались довольно оживленные дипломатические сношени...
0
101
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Загрузка...